Что придет на смену Zoom?

фото:

МАКС АВДЕЕВ

В конце 2020-го как никогда хочется думать о будущем. Что нас ждет после самого неожиданного и непростого года в нашей жизни? В частности, куда мы будем ходить на работу в ближайшие годы? Для The Future Issue Юлия Выдолоб поговорила об этом с Ильей Осколковым-Ценципером, чья консалтинговая компания «Ценципер» проектирует сервисы, места и бренды будущего — а сама на время пандемии решила остаться без постоянного места.

МУЗЕЙ GARAGE

Последнюю четверть века в офисах строились карьеры, вершились судьбы, складывались новые семьи и разрушались старые. А затем началась пандемия, локдаун, и оказалось, что привычные кабинеты, опенспейсы, переговорки и курилки не настолько нам и нужны.

Когда началась эпидемия, компания Ильи Осколкова-Ценципера покинула свой офис на «Китай-городе» и перешла на удаленный режим работы. Устав от совещаний в зуме, коллектив решил раз в неделю проводить рабочий день в офисах друзей. Проект получил название «Рабочая среда» — гостевые офисы случаются именно по средам. Команда «Ценципера» побывала в самых разных местах: среди них — архитектурное бюро «Меганом», музей «Гараж», Пушкинский музей, редакция The Blueprint и даже бильярдная «Круглый шар» во дворе «Энтузиаста». Фотограф Максим Авдеев задокументировал рабочие среды (у продолжающегося проекта даже есть собственный инстаграм), а Юлия Выдолоб поговорила с основателем журнала «Афиша» и института «Стрелка» про то, каким ему видится будущее офисов, что он и его сотрудники поняли про себя, пока гостили в разных пространствах, и как посещение офиса связано с доверием.

С чего началась «Рабочая среда»?

Мы, как и все, немножко поболтались в зуме и поняли, что зум хорошо все структурирует в формате вопрос–ответ, что сделано — что не сделано, а вот думать в зуме не выходит, можно только отчитываться. Кроме того, когда к нам приходят работать новые люди, то непонятно, как с ними находить общий язык. И мы решили, что раз в неделю будем набиваться в офисы к разным нашим знакомым и незнакомым. А заодно разберемся с тем, как нам хочется работать, что такое «работа» в этой новой реальности, правда ли нам нужно видеться, с какой периодичностью.

БАШМЕТ ЦЕНТР

РИХТЕР

ОФИС THE BLUEPRINT

Что вы успели понять?

Вдруг стало понятно, что модальность меняется, И что тупить в компьютер, считать в «Экселе» или делать что-то в «Фигме» можно дома, и не очень понятно, зачем для этого нужна недешевая недвижимость, дизайн и скучно расставленные прямоугольные столы. Наверное, на работу надо ходить, потому что там более клево, чем дома, люди поинтереснее, интерьер дороже или по крайней мере страннее. Мы же должны ходить на работу, по-моему, исключительно чтобы общаться друг с другом или с коллегами, просто разговаривать с людьми. Ну и конечно, есть элемент какого-то приключения, исследования. Например, ты приходишь работать в Пушкинский музей и вдруг немножко оказываешься музейщиком.

Ну то есть получается такой AirBnb.

Это то, чем AirBnb хотел бы быть и из-за чего мы все когда-то увлеклись AirBnb — чуть-чуть вуайеризм и чужая жизнь, когда ты что-то понимаешь в процессе. Думаю, мы рано или поздно обзаведемся постоянным местом — мы сейчас думаем о том, каким оно должно быть, и это [«Рабочая среда»] тоже помогает. Например, мы поняли, что наличие двора для нас невероятно ценно. Вот такие незатейливые открытия: чуть-чуть вуайеризма, чуть-чуть Москва с другой стороны, чуть-чуть приключения, потому что мне кажется важным, чтобы наша работа была приключением, исследованием. Я вообще очень ценю шаткость, ненадежность, потому что это мобилизует. И в этом смысле я не уверен, что идеальная мастерская, где все сделано раз и навсегда как надо, — для нас подходящее пространство. Нужен какой-то agile.

Коворкинг молодежного направления ГМИИ им. А.С. Пушкина «Пушкинский.Youth»

А вас не утомляет?

Утомляет. Новые пространства — это как чужой город. Они тебя мобилизуют, но ты устаешь от впечатлений. Новое пространство гладит тебя против шерсти. Это из животных времен: [в незнакомом месте] ты должен быть внимателен, чтобы тебя не сожрал кто-то большего размера, чем ты.

Что еще вы про себя поняли?

Мы поняли, что нам нужен спектакль. Когда ты на процесс работы смотришь чуть-чуть со стороны, ты лучше осознаешь, почему вы это делаете так, а не иначе, или почему именно столько людей занимается этой историей, а не сколько-нибудь еще. Меня еще в этом всем занимает эффективность, или я еще это не совсем корректно называю «плотность использования пространства». Известный парадокс, что мы спим в одном месте, работаем в другом, и половина пространства все время не используется. Но она при этом обогревается, охраняется и так далее. Я немного утрирую — понятно, что там остаются дети, собаки, и вообще не все всегда работают, но интересно, что места, куда мы приходим, даже безотносительно карантина могут себе позволить каких-то более-менее симпатичных людей пустить на целый день. Это значит, что у них есть запас, который на самом деле не нужен. И что пространство можно использовать более эффективно. Значит, наш будущий офис точно должен обладать какими-то функциями помимо того, что предоставлять нам кресла, столы и кофемашину. Что-то он еще должен делать.

ГРИДЧИНХОЛЛ

Что например?

Мы пока в точности не решили, что — может, что-то продавать, может, кого-то кормить. А с другой стороны, это поиски новой типологии, когда ты сбиваешь правила игры. Все знают, как делать офис творческой компании, странный офис и так далее. Но как только ты говоришь: а что если мы будем начинать не с того, что это офис, а с того, что там на самом деле происходит, чем еще догрузить эти метры. В этот момент ты просто выходишь из этого фреймворка офиса, так же как ты выходишь из фреймворка «тут работа, тут отдых от работы». Отдыхать надо, но это такая логика… ну мы же не чиновники, которым правда плохо в их офисе, и потом им надо в себя приходить, когда они оттуда выходят. Нам в принципе в офисе тоже клево.

Поэтому вот это противопоставление работы и отдыха… Знаешь, такое слово есть корпоративное — «компенсация». Ты работаешь и получаешь за это компенсацию. Это значит, что я наношу тебе какой-то урон.

Есть еще слово «вознаграждение».

Компенсация, вознаграждение. И то и другое означает, что происходит что-то ненормальное, что я тебя как-то изуродую, а потом это компенсирую. Или ты сделаешь что-то, как дрессированная собака, а я тебе дам за это шоколадку. Мне кажется, что это не самый интересный способ думать про работу, по крайней мере, нашу.

Как ты думаешь, по итогам карантина у креативных и не креативных индустрий будет разный подход к рабочему пространству?

Я думаю, что огромной части некреативных индустрий будет проще обойтись без физического пространства. Мне кажется, в том, чем занимаетесь вы или чем занимаемся мы, много висит на ощущении от другого человека. А если я бухгалтер и если я внимательный человек, я просто продаю свои умения. Я могу иногда встречаться с коллегами, но я могу и по зуму с ними разговаривать. Не все работы такие, но таких довольно много. Думаю, что лучше всего будет тем людям, которые более-менее понимают, что они делают, являются в этой области профессионалами, не испытывают большой потребности в работе как в интертейнменте и сидят себе и делают свою условно бухгалтерию или инженерию. Но чем более творческая у тебя задача, чем сложнее ее алгоритмизировать и классифицировать, тем больше тебе нужно что-то… Ну, допустим я прохожу за спиной у дизайнера и понимаю, что ему грустно, и как-то стараюсь это отыграть. Или человек сделал неудачную работу, потому что ему вообще все надоело, или он устал, или у него что-то случилось. И мне кажется, что это нельзя отклеить от работы, мы просто вкладываем в это свою жизнь. Удаленная работа для нас требует большой сыгранности и большого доверия. Когда мне мой арт-директор Миша Сметана, с которым я работаю более-менее всю жизнь, говорит: «Что-то у меня слишком много работы», я ему просто верю. Но если мы с тобой познакомились вчера, и ты мне говоришь: «У меня слишком много работы», то я тебе на всякий случай не верю.

ГРИДЧИНХОЛЛ

ГРИДЧИНХОЛЛ

Кстати про недоверие. По сути присутствие в офисе помимо многолетнего общественного договора - это еще и контроль. Недоверие работодателя сотруднику.

Да, я должен видеть, что ты физически работаешь. При этом сложно оценить, насколько ты это делаешь быстро или нет, я просто вижу, что ты сидишь перед компьютером и не смотришь порнографию. Значит, наверное, ты работаешь.

Это как гэги из комедий 90-х про то, как люди в офисе под столом читают порножурнал.

Да-да.

СИЛА ВЕТРА

А что ты думаешь про суперофисы больших технологических компаний, которые делают все, чтобы сотрудник вообще оттуда не хотел уходить? У тебя там еда, напитки, массажист, психолог...

Это все осталось в прошлом. Мне кажется, они могут перестроиться и дать людям возможность работать у себя в гораздо более дешевых и приятных местах, чем Силиконовая долина, потому что в Силиконовой долине жить дорого, не очень приятно и значительная часть людей, которая у них работает, вообще не обязательно должна там находиться. Я тоже был под впечатлением от того, какие таланты привлечены [к созданию этих пространств], какие деньги на это тратятся, как все это странно, а сейчас мне кажется, что с окончанием эпохи дизайна и влюбленности в технологии (а это эпоха, которая только что закончилась), я вдруг понимаю, что все это было полным враньем, каким-то ужасным фейком, декорацией.

ПОСЕЛОК ПИСАТЕЛЕЙ ПЕРЕДЕЛКИНО

Почему?

Потому что огромные безответственные технологические корпорации уже давно заняты не тем, чтобы менять мир к лучшему (если они вообще этим когда-то занимались), а тем, чтобы зарабатывать деньги и чтобы к ним никто не лез. При участии медиа, и мы с тобой тоже приложили к этому руку. Такие попутчики, как это называлось у большевиков. Мы уговаривали целое поколение, что лучшее, что ты с собой можешь сделать, — это жить впроголодь и настойчиво пропихивать какую-нибудь идею про облачную бухгалтерию или кассу по торговле театральными билетами, и это что-то, во что надо вложить жизнь, и при этом надо быть очень агрессивным. Я сейчас слышу фразу, что мы меняем жизнь к лучшему — серьезно, ребята? Эта магия вдруг куда-то делась. Наступила другая эпоха — эпоха политики, новой этики, феминизма, Беларуси, Китая, необходимости как-то регулировать технологии. У меня острейшее ощущение, что одна историческая эпоха сменяет другую, и все должно быть устроено как-то не так. На самом базовом уровне, с простыми вещами: что мы делаем со стариками, с детьми, друг с другом во взаимоотношениях, с женщинами, с мужчинами, с разными группами людей, в которых по тем или иным причинам есть какой-то специальный интерес. Вдруг это все вылезло куда-то вперед, и на этом фоне то, что чуть-чуть удобнее стало вызывать такси, при всем уважении к людям, которые это сделали: ну а что на самом деле изменилось-то?

БИЛЬЯРДНЫЙ ДОМ «КРУГЛЫЙ ШАР»

Для меня как для женщины многое: это стало безопаснее.

ОК. Но это byproduct, это не то, для чего они это сделали.

То есть ты считаешь, что эпоха начала сменяться, и ковид просто ускорил этот процесс?

Трамп ускорил, Крым ускорил, Нетаньяху ускорил. Нет одной причины. Поразительно, что это происходит всюду в мире, хотя поводы разные: что общего между Гонконгом, Портлендом и Минском? Я думаю, что то, что происходит сейчас, — это больше, чем 1968 год. По тому, как это повлияет в результате на наши мозги, по тому, как мы изменимся, это прямо роковой момент. У меня нет никакого прогноза по поводу того, как все будет, я только гляжу на эту огромную волну, которая над нами поднимается, не жду от этого непременно ни хорошего, ни плохого — это просто иное. Люди, которым сейчас 18 лет, не похожи на людей, которым сейчас 38 лет, гораздо сильнее, чем я не похож на своих родителей, с которыми у меня условно такая же разница в возрасте. Иногда мне кажется, что этот так называемый проект «Рабочая среда» (хотя это никакой не проект, это маленькая дурь), что он тоже из каких-то более благополучных времен, когда такой милый дизайн-ресерч по самым прекрасным местам Москвы вообще имел бы право на существование. Я в этом не уверен, потому что нельзя же совсем в аскеты записаться, но новый язык пока не нашелся.

МЕГАНОМ